А. Давыдов: Об универсальности идей Грамши
Власть мыслителя едва ли меньше, чем власть властителя: даже и создав инструмент, мыслитель властвует. Например тем, что отсекает от инструмента неспособных преодолеть идеологические шоры. За отказом освоить мысль противника стоит страх поколебать свои взгляды: но немногого стоит мировоззрение, которое не выдерживает столкновения с мыслью врага.
Условность правого и левого фланга в отношении политической мысли очевидна: подчас принадлежность определяется конкретными жизненными ориентациями автора, чьи умозаключения носят универсальный характер.
Таков Грамши: личным выбором коммунист, заплативший за убеждения свободой и в конечном итоге жизнью, сформулировал тезисы и принципы понимания мира, подходят субъекту истории. Тюрьма как ферма мысли помогает избежать конъюнктуры и говорить перед лицом вечности.
Идеи Грамши универсальны и потому могут стать инструментом овладения реальностью. Приспособив тезисы соотечественника Макиавелли к нашему положению и целеполаганию, сможем вернее выстроить стратегию борьбы за будущее.
Грамши: мыслитель Модерна, частица атомной бомбы массового пролетариата. Мыслитель рассуждает о политике между двумя мировыми войнами, двумя мировыми образцами организации и мобилизации. Сегодня господствует иной социально-исторический контекст, сегодня уместно говорить о метамодерне, сменившем постмодерн.
Недавние десятилетия показали, что в мире идей живет серьезное и за серьезное люди готовы умирать. Люди делают войну через технику модерна, через плоды Просвещения и научно-технического прогресса: однако принципы и цели у людей иные, часто - пропахшие нафталином истины пятисотлетней давности. Чтобы приспособить тезисы Грамши к завтра, эту деталь учтем.
Время массовой индустрии, требовавшей массового рабочего класса, закончилось после изобретения атомной бомбы: новое поколение оружия делает прежнее морально устаревшим. Когда тузы (понимаем величину смыслов этого слова) РФ рассказывают об открытии заводов, новой индустриализации, видим в них сорок лет назад устаревший органчик. Может, смена его дала бы шанс выжить стоящим за тузами.
Сменились и принципы организации дела, соответственно - принципы политической организации. Здесь вне институциональной среды сделать сильного политического актора нельзя, а институциональная среда в постсовке это детище КПСС. Время массовых выступлений кончилось, когда референдум о сохранении Союза оказался слабее решения трех человек, руководящих частями института государства.
Для организации дела важна медиация и координация, способность выстроить процесс между равными. Если современный Государь Грамши это партия, метасовременный государь не воплощен ни в личности, ни в одной организации.
Государь воплощён в идее, которая двигает подчас враждующими акторами. Идеи организуются идеологией: где дискурсом, где системой дискурсов, координирующей целеполагание автономных сообществ. Здесь у русских фора: аризонский университет задался вопросом "нарратива как оружия" в ответ на атаки русских хакеров во время президентских выборов - через много лет после того, как русские пережили и освоили внутренний "нарратив-оружие", в (уже) карикатурном виде представленный дискурсами ДНО и "пострусских".
У русского вшит выключатель идеологического воздействия: потому патриотизм здесь выглядит убого, а природа эмоционального взрыва 2014 года в последнюю очередь объяснима идеологическим воздействием со стороны Кремля.
Полноценной политической мобилизации сегодня не стоит предполагать. Потому победу дает воплощение духа согласия, вдохновляющего разных людей объединять усилия: не в виде духа государства, но в виде воплощения сакральных принципов. В нашем контексте можем понимать главный из них как принцип одухотворённого Рима: "держай" ап. Павла как миропонимание, как принцип недопущения победы зла.
Если смотреть на события в СССР 1985-1991 года через идеи Грамши, увидим, что старый формат гегемона уходит: партия не просто в силу гниения, но исторически, как институт, неспособна выступать новым Государем. На место партии приходят "секторы идей": не идеология, но дискурсивная формация, которая опирается на ценностный базис.
Идеологий консерваторов и реформаторов было уже много, а вот системы ценностей устойчивы и, рожденные подчас тысячи лет назад, живут по сей день. Из этого свойства реальности следует вывод: для становления политического субъекта нужно не создавать партию и ходить на митинги, а заставлять живущих в формальных политических институтах акторов работать на воплощение "нашего" ценностного базиса и соответствующего целеполагания. Здесь не работает линейная иерархия, важна гибкость организационной работы. Открытых организаций политического толка не нужно: организации неполитические, либо неорганизации концентрируют мощь и воплощают свои цели, двигая маховик истории.
Грамши определял структуру нового Государя: сплоченная масса, медиаторы, генералы. Масса способна организовываться и действовать, генералы – руководить и мыслить, медиаторы –связывать. По Грамши масса без генералов не станет Государем, но генералы создают армию.
Сегодня генерал не должен казаться генералом. Генералы специализированы и не должны быть зримо связаны. Сплоченной массы нет, потому востребованы групускулы с кодом идентичности, дающим делать мобилизацию и совместную работу. Роль медиатора в метамодерне возрастает: там, где координация и связь подчас важнее руководства, медиаторы принимают генеральские погоны.
Когда по Грамши партия становится Государем и берет власть в стране, политическим становится и ценностное, и культурное: партия определяет порядок толкования действительности.
Русские семьдесят лет прожили при власти нового Государя Грамши и наелись монополии на толкование бытия донельзя. Однако живущие по верхам иначе и не могут: потому сегодня видим в США и Европе наступление софт-совка, а у себя уже новый совок при жестком социал-дарвинизме и корпоративизме.
Те, кто правит – динозавры. Мы - тридцатисантиметровые лошади без копыт. Полуметровый рост уже вреден: залог выживания в незаметности.
Перестройка и становление нового режима в РФ учат надежно: нет смысла пытаться менять институты, пока не изменен ценностный и идейный базис, не изменено сознание. Целью в таком случае выступает слом онтологической и теологической структур миропонимания -детищ советских времен.
Историческая рефлексия, порождающая новое этическое пространство в восприятии пути нашего народа, не прихоть. Борьба же против советской идентичности это не словоблудие интернет-бойцов: слом советского исторического нарратива даст слом советской этики, допускающей посадку в тюрьму неугодных, но не допускающую свободного честного бизнеса. Новая этика и новая онтология куются жизнью: умение не бросить товарища, вырвать из себя зависть, отдать нужное в помощь делу; контроль над проектами и умение делать прибыль как добродетель. Важно давать направление росту, форме новой поросли: формы и направление даст понимание истории прошлого века через линзу русских национальных интересов.
Грамши пишет о том, что массовая партия с несколькими ступенями близости (от условного ЦК до «члена семьи сочувствующего) выступает индикатором свойств общества, в котором функционирует. Также мыслитель говорит о том, что для такой «партии» немыслима единая жесткая идеология, но господствует прокси-идеология, в разных аудиториях воплощаясь разными концептами и формами подачи, впрочем, соединенными в одном «отеческом» конструкте.
В обществе небытия партий живет нечто, некогда могшее быть названным «движем». Сегодня это несколько миллионов людей, так или иначе соотносящих свои мировоззрение и действия с русской идентичностью и «русским интересом». Смерть «движа» едва ли порождена украинскими событиями: нет, смерть движа это сброс оболочки гусеницы: русское самосознание слишком расширило ареал обитания, чтобы концентрироваться в пробежке и атрибутике.
Поскольку русской субъектности враждебны силы, развивающие «русские нарративы» (обоснование потребности стать пеплом имперских амбиций aka евразийство выступает здесь классическим «оружием-нарративом»), полноценным «отеческим конструктом» выступает то, что действием опирается на хребет непримиримости, невозможности соединения русского и советского. Поскольку советская цивилизация так или иначе выросла внутри русской, идея непримиримости должна опираться на атрибутированное, развитое понимание в данном контексте зла: социального, политического, исторического. Атрибутирование зла позволит выявить внутри русского сознания механизмы, породившие советский мир. Выстраивание соответствующей конструкту этики станет дополнительным армированием, оснащением русского организма условным «нервом».
Грамши также привязывает принципы, возможности политической мобилизации к принципам бытия общества. Очевидно, что массовая рабочая партия была бы невозможна уже в семидесятые: принцип организации социальной, политической должен быть близок принципам организации экономической, тогда возможно как формирование полноценной работающей идеологии, так и организация действия.
Очевидно, неинституционального: если нет партий и даже организаций, действует анонимная безнациональная сила, действует предельно конкретно.
Тот, кто пишет в тюрьме, пишет для истории. Ему помогают Бог и идея, по словам Шаламова. Идея способности сражаться и побеждать в борьбе за свою политическую субъектность работает вне зависимости от цвета флага, под которым она воплощается: как и цвета флага, который привел мыслителя к вечности.