«Дело Марголина»: борисоглебский эпизод
Автор: В.Б.Безгин, д. ист. наук, профессор
Набрали специально для вас познавательную статью доктора исторических наук Безгина Владимира Борисовича – «Дело Марголина»: борисоглебский эпизод. Статья описывает характерный для красных оккупантов инструментарий террора ленинцев против русских крестьян, повествуя о преступных похождениях губпродкомиссара Якова Иделевича Марголина.
В парадигме изучения крестьянского повстанчества времени гражданской войны остается злободневным выяснение причин, побудивших деревенских жителей к вооруженному протесту. Цель статьи состоит в том, чтобы на основе казуса, которым является "дело Марголина", установить форму осуществления продовольственной разверстки и характер мер по изъятию хлеба, примененных коммунистической властью в селах Борисоглебского уезда Тамбовской губернии в январе-феврале 1920 г., а также выяснить реакцию местного населения и отношение властных структур к произошедшим событиям. Работа основана на материалах дела революционного военного трибунала (РВТ) Тамбовской губернии, хранящегося в фонде Государственного архива Тамбовской области (ГАТО). Следует отметить, что упоминания о деятельности "главного героя" статьи содержится в работе исследователя "антоновщины" А.А.Самошкина.
Дело по обвинению уполномоченного губпродкома Я.И.Марголина в превышении власти представляет собой внушительный том материалов следствия, начатого 10 января 1920 г. и оконченного 10 ноября 1920 г. Яков Иделевич Марголин, заведующий реквизиционным отделом Тамбовского губернского продовольственного комитета (губпродком), был типичным представителем генерации революционных маргиналов, а его судьба стала характерным примером трагизма последствий гражданской войны. Рассматриваемое дело было не первым в череде "подвигов" нашего "героя". В декабре 1919 г. Марголин уже успел "прославиться" тем, что во главе продовольственного отряда "выколачивал" недоимки по разверстке у крестьян Стежкинской волости Козловского уезда. Он заставлял их молотить хлебные снопы на снегу, а затем вывез зерно на станцию Сосновка, где оно "сгорело" на ссыпном пункте. Уже в ходе этого похода за хлебом по селам Козловского уезда в ноябре-декабре 1919 г. отряд Марголина отбирал у крестьян Старой Дегтянки и Стежек последнее зерно, вплоть до яровых семян. Член РКП(б) Стежкинской волостной организации Григорий Герасимович Горских 15 ноября 1919 г. сообщал, что "вместо совещания тов.Марголин объявил свою диктатуру и заявил волостному совету ультиматум, чтобы тот взял на себя ответственность за обмолот в 24 часа всего хлеба в волости и вывоз в течении пяти дней 60 000 пудов хлеба на ссыпной пункт". 4 декабря 1919г. участникам съезда (схода) Бибиковской волости он грозил: "Я объявляю вам кровавую войну! Смерть вам! Сожгу вашу волость, разрушу ваши дома, угоню скот, и разрушу ваше хозяйство. Горе вам! Пересажу вас в холодные подвалы, измучу так, что живым никто не выйдет!". Из заявления коммуниста Федорова в Дегтянскую ячейку РКП(б) от 7 декабря 1919 г. следовало что "на собрании в Стежках Марголин оцепил помещение кавалерией и запугивал граждан красным террором", а на сходе "обещал превратить Челнавскую волость в кладбище. На беззаконные действия Марголина никакой реакции со стороны губернского руководства не последовало, более того, он был командирован в январе 1920 г. в Борисоглебск.
Прежде чем перейти к анализу действий Марголина по "выкачке хлеба" в селах Борисоглебского уезда, скажем несколько слов о нем самом. Из регистрационной карточки подследственного узнаем, что он "Марголин Яков Иделевич, 24 лет, уроженец Бобруйского уезда Минской губернии, еврей, образование высшее, беспартийный, холост". В его анкетных данных содержатся сведения об окончании в 1914 г. Минской гимназии, службе в 256 пехотном запасном полку, до этого учился в психо-неврологическом институте. Из протокола допроса Марголина явствует, что он работал в Смоленске "в "Обмукзапе", участвовал в Вятской экспедиции за хлебом, был направлен на заготовку в Лебедянь, а затем прикомандирован в Тамбовский губпродком, где и служил последние два года". Одним словом, перед нами типичная биография местечкового еврея, покинувшего "черту оседлости в результате событий Первой мировой войны и занесенного революционной волной в губернию Центрального Черноземья. Именно о нашествии таких "марголиных" сообщал В.И.Ленину 19 марта 1919 г. из Моршанского уезда сотрудник "Чрезревпрода" тов. Озерский. Он докладывал, что "город был захвачен пришедшими из Украины беженцами, именующими себя коммунистами. Они учинили здесь террор и разграбление. Деревня облагалась контрибуцией, незначительная часть которой поступала в народную кассу, а главная доля расхищалась местными представителями власти для своего обогащения". Отсутствие членства в компартии не стало препятствием для служебной карьеры Марголина. В ходе допроса о своих политических убеждениях обвиняемый заявил следующее: "Считаю программу коммунистической партии зеркалом вожделений трудящихся масс и в осуществлении этой программы вижу залог счастья грядущего будущего."
В Борисоглебский уезд продовольственный отряд под руководством заведующего губернским реквизиционным отделом тов. Я.И.Марголина прибыл в середине января 1920 г. с целью изъятия недоимок по продовольственной разверстке. Состояние продовольственной работы в уезде уполномоченный подверг резкой критике, утверждая, что "кулацкий до мозга костей состав сельских и волостных советов придавал разверстке уродливую, чисто контрреволюционную окраску". Исходя из такой оценки, свою деятельность Марголин начал с ареста крестьян, в первую очередь, членов волостных и сельских советов, и полной конфискации у них хлеба и скота". Таким образом, в местах пребывания продовольственного отряда Марголина советская власть была фактически ликвидирована. И это не было проявлением личной инициативы Марголина, проявлением его служебного рвения, он лишь четко выполнял полученные в губернском центре указания. В разговоре по прямому проводу губпродкомиссар Гольдин своему подчиненному рекомендовал": "К аресту волостных советов необходимо еще прибавить полную конфискацию хлеба и скота у всего зажиточного населения. Конфискуйте даже печеный хлеб. Заготовка хлеба не исключает заготовку скота". И Марголин четко следовал указаниям руководства. Вот что о действиях его отряда говорилось в докладе председателя Борисоглебского уисполкома 20 февраля 1920 г.: "У крестьян конфискуется все имущество и скот. Его загоняют кому-нибудь на двор, где он находится без корма. Голодный рев животных говорит сам за себя. Бывало, что здесь же на дворе коровы телились, лошади жеребились, и приплод замерзал. От побоев умирали люди. Жену красноармейца, которая заявила, что у нее ничего нет по продразверстке, обругали, били нагайками и кулаками. В результате у беременной женщины преждевременные роды, и она умирает, истекая кровью". И это говорил глава исполнительной власти уезда. Но это не имело никакого значения по той причине, что уже 30 января 1920 г. постановлением Тамбовского губкома была введена продовольственная диктатура. Во исполнение данного постановления приказом №20 упродком тов. Фельдштейн дал право Марголину "принимать самые репрессивные меры по отношению ко всем не выполнившим государственную разверстку", "использовать положение районного диктатора", "арестовывать всех саботирующих вас должностных лиц, не считаясь со служебным положением". Таким образом, Марголину был дан карт-бланш, а сами продовольственные органы были поставлены вне контроля органов государственной власти. Об этом Гольдин сообщил 1 февраля 1920 г. в телеграмме Фельдштейну, подчеркнув, что "отныне исключается всякая возможность вмешательства уисполкома в ваши внутренние дела".
Очевидно, что действия Марголина изначально были обусловлены той стратегической задачей, которая перед ним была поставлена – выполнить задание по продовольственной разверстке любой ценой. Вот что об этом говорил сам "районный диктатор" в ходе допроса 28 марта 1920 г.: "Имея определенные боевые приказы губпродкомиссара (т.е. Гольдина) не превращать государственную хлебную разверстку в жалкую подачку хлеба крестьянам из милосердия к голодающим, действовать исключительно административным порядком, раз и навсегда отказаться от шатания по дворам для определения излишков и от бесплодных поисков спрятанного хлеба, ибо мы еще не научились так находить его, как кулачье его прячет. Я направлял линию своей работы исключительно по директивам и распоряжением губпродкомиссара". Следует признать, что Марголин не лукавил и говорил правду. Его слова подтверждает арестованный вместе с ним "Иванов Дмитрий Александрович, мещанин г. Могилева на Днепре, русский, 18 лет, холост. На допросе он заявил, что "посылая нас из Тамбова, нам сказали, чтобы хлеб взяли во чтобы то ни стало и не останавливались ни перед чем".
Послушными исполнителями злой воли "демона губернской продразверстки", а, следовательно, и соучастниками его преступлений, были маргиналы революции "голодного" призыва 1919г. Вот выписки из анкет этих продармейцев. "Жирнов Леонид Ильич, 18 лет, русский, образование среднее, слесарь, холост, Ярославская губерния, работал на заводе; "Лебедев Василий Михайлович, 18 лет, русский, образование сельское, кузнец, Ярославская губерния"; "Смирнов Николай Васильевич, 17 лет, грамотный, 4 класса городской школы, литейщик, холост, г. Ярославль". И так далее, все как под копирку. Одним словом молодые парни, вчерашние жители ярославской деревни, имеющие небольшой опыт работы на заводе, необремененные семьями, получившие оружие, а с ним и право грабить "сытых", а по этой причине уже и ненавистных крестьян.
Весь путь отряда Марголина по селам Борисоглебского уезда был отмечен чередой акций насилия и устрашения. А из Тамбова Гольдин продолжал слать телеграммы со словами, более похожими на заклинания: "Репрессии усильте, еще больше репрессий! В каждом селе берите заложников". Следуя напутствию главы губернского продовольственного комитета, Марголин применил в Ново-Русановской волости Борисоглебского уезда весь арсенал насильственных мер, отработанных ранее в Козловском уезде. Приведем лишь несколько примеров его "подвигов", зафиксированных в материалах следственного дела. Со слов Белинина Павла Филипповича, председателя борисоглебского уездного совнархоза и члена исполкома, "в с. Ново-Троицком Марголин бил арестованных нагайкой, раздевал и сажал в холодный сарай. При отъезде из села в Козловку произвел стрельбу из пулемета вверх". Из протокола допроса свидетеля Шведа Ивана Акимовича, 26 лет, начальника продотряда, уроженца с. Губковичи Стародубского уезда Черниговской губернии, узнаем, что "человек пять арестованных Марголин бил плеткой, а Иванов кожаным шнурком от револьверной кобуры. Всех арестованных допрашивали раздетыми". В заявлении следователю выездной сессии Тамбовского РВТ т. Панфилову от 6 февраля 1920 г. председатель Русановской волостной ячейки РКП(б) сообщал, что начальники продотрядов т. Марголин, Иванов и агент Кушнаренко производят систематические избиения граждан, массовые аресты, терроризируют население. Вызывая его к восстанию, сажают под арест в холодные помещение при 30-ти градусном морозе".
Пытки крестьян холодом Марголин впервые использовал как метод "выкачки хлеба" в ноябре 1919 г. в селах Стежкинской и Старо-Дегтянской волостей. "Инициатива получила одобрение со стороны Гольдина и была рекомендована им для использования продотрядами в ходе сбора продразверстки. Так, 20 сентября 1920 г. Самуил Ефимович Эйдман во время допроса в качестве свидетеля заявил, что в феврале 1920г., будучи председателем уездкомпарта, находился в служебной командировке в Кабаньевской волости по поводу жалобы местных жителей на несправедливость при реквизициях, чинимую агентами губпродкома Иосельсоном и Суппесом. В объяснение своих действий Иосельсон "указал на недопустимость моего вмешательства в это дело, заявив, что он является точным исполнителем всех предначертаний губпродкома т. Гольдина, который дал в категорической форме неофициальное распоряжение о применении в качестве репрессивных мер к неисправимым крестьянам – содержание их без теплой одежды в холодном карцере по 1-2 часа". О "действенности" такой меры воздействия на крестьян откровенно поведал Марголин в своих показаниях, данных в Борисоглебской ЧК 11 февраля 1920 г. Он, в частности, заявил: "Бывали случаи, а их очень много, когда кулак, прикинувшись "казанской сиротой", после двух часов просиживания в холодном подвале, соглашался вывести 100-200 пудов хлеба".
Даже с позиции "революционного" права действия Марголина были преступными. В телефонограмме от 12 февраля 1920г. заведующий следственным отделом ревтрибунала сообщал: "Имеется материал, что Марголин отбирал последний хлеб у бедняков, порол граждан плетью, держал арестованных разутых, раздетых в холодных амбарах". Вся борисоглебская "экспедиция" отряда Марголина стала чередой чинимых беззаконий. Изначально ставка делалась не на изъятие имеющихся у крестьян излишков, а на тотальное ограбление сельских тружеников. И классовый подход не имел никакого значения. Свидетельство тому – поток жалоб от местных крестьян, который хлынул в уездный центр. Так, 7 февраля 1920 г. в Русановский волисполком поступило заявление от гражданина Русановского общества Ивана Тимофеевича Зяблова. В нем он сообщал, что красноармеец из отряда Марголина взял у него последнее, оставленное на осеменение, а также для употребления 6 едоков зерно. Из заявления красноармейца Никольско-Кабаневской волости Борисоглебского уезда Евгения Александровича Лаврова от 29 марта 1920 г. следует, что "в 20-х числах февраля в с. Н. Кабаньевку прибыл отряд продармейцев и агентов во главе с Марголиным. Его распоряжением были назначены особые комиссии по распределению государственной разверстки. Эти комиссии накладывали на хозяйства такие размеры разверстки, что ничего не оставалось на собственные нужды". Некоторые крестьяне вынуждены были покупать хлеб, чтобы сдать требуемый объем хлеба. Так, крестьянин Антип Лапин, 66 лет, после пребывания в холодном карцере, дал подписку о вывозе 10 пудов овса, которые вынужден был купить в с. Алешках по 400 руб. за пуд.
У крестьян отбирали не только последний хлеб, но и скотину. В деле имеется объемное прошение граждан с. Ново-Троицкой Русановской волости в адрес Тамбовской губчека. Вот выдержки из него: "У Никиты Степановича Янышина отобрано 2 коровы, 4 овцы, 1 пуд ветчины, т.е. все имущество, которое было для большого семейства и двух сыновей, которые в Красной Армии; "Федор Иванович Перов, отобрана корова, 2 теленка, 9 овец, хлеб до зерна, сын в Красной Армии; "Егор Васильевич Воропаев, взята корова, и теленок изрубился продармейцами". Таким образом, отбирали то, что изъятию не подлежало. Акты с описью конфискованного имущества не составлялись. Вещи распределяли между собой, а скотину убивали для личного потребления. Происходящая вакханалия вызывала не только закономерное недовольство местных жителей, но и протест со стороны самих продовольственных работников. Так, агент упродкома Пеньков сообщал в Боросоглебскую уездную ЧК, что 16 февраля 1920 г. он был арестован уездным продкомиссаром т. Фельдштейном за телефонограмму о беззакониях тт. Марголина и Иванова. По утверждению автора заявления, "продовольственная политика не позволяет брать последний хлеб, а только излишки, а что взято до зерна – это преступление".
Действия Марголина носили явно провокационный характер. Они вызывали рост недовольства крестьян, грозившего перерасти в открытый протест. В переговорах по прямому проводу сотрудник Борисоглебского УЧК Иван Калита сообщал своему начальнику Кальвину, что "по отношению к Марголину кроме преступлений по должности установлена искусственная контрреволюция, подтверждаемая рядом коммунистических показаний". Из показаний члена РКП(б) Пишкина от 13 февраля 1920 г. следует, что "со слов т. Вискова, Марголин говорил ему, что прежде чем взять хлеб, нужно вызвать контрреволюцию".
Есть все основания предполагать, что Марголин прекрасно осознавал, что примененное им насилие является преступлением и не может быть оправдано целью спасения революционного пролетариата от "костлявой руки голода". По утверждению А.А.Самошкина, его отряд захватывал почты и телефонные станции с целью не допустить передачу исполкому или чека информации о чинимом им насилии. Уже находясь под следствием, Марголин делал все, чтобы уйти от заслуженного возмездия. В уездную ЧК поступили достоверные сведения о том, что "Марголин ведет секретные сношения с отрядом, чем мешает следствию".
А скрывать было что. Марголин вел себя в деревне как каратель, воспринимая местное население в качестве врага, не имеющего право на пощаду. Это был акт мести не столько за несданный хлеб, сколько за их прежнюю вину в разгроме помещичьих экономий и расхищении барского имущества. Любопытно, но упрек в этом рефреном звучал в словах Марголина. Так крестьянин Иван Ананьевич Овинкин, 39 лет, на допросе 23 февраля 1920 г. привел высказывание Марголина об арестованных крестьянах. Вот эти слова. "Пусть некоторые из них будут помнить, как громить господские имения". Из показаний от 14 февраля 1920 г. крестьянина с. Ново-Троицкого Егора Кузьмина Чаплинского, члена сельсовета, следует, что "Марголин бил его плетью и кричал: "Это вам не помещиков грабить! Я вас постреляю, дома пожгу, а скотину и хлеб отберу!"". Председатель Борисоглебского уездного исполкома в своем докладе от 20 февраля 1920 г. приводил слова, высказанные Марголиным: "Как вы грабили, и растаскивали имущество помещиков, так и я с вас, сукиных сынов, сниму последнюю шкуру!". При конфискации у крестьян имущества и вещей, по свидетельству очевидцев, уполномоченный говорил: "Довольно вам пользоваться помещичьим имением!". Вряд ли эти слова "районного диктатора" были продиктованы сожалением о судьбе имений, конфискованных крестьянами в ходе "черного передела" 1917 г. Смысл этого напоминания заключался в желании указать крестьянам на их "вину" в незаконном присвоении барской собственности, и тем самым обосновать "правомерность" коммунистического грабежа деревни.
Отдельная тема – это реакция власти на преступления Марголина. Нам неизвестно, когда точно он был арестован, по всей видимости, это произошло в конце января – начале февраля 1920 г. Первый документ, подшитый в деле, это телефонограмма от 11 февраля 1920 г. на имя председателя выездной сессии РВТ Попова с требованием председателя РВТ "немедленно освободить арестованного вами уполномоченного губродкома Марголина под личную ответственность губпродкомиссара Гольдина, отобрав подписку о невыезде за пределы губернии, допустив до выполнения своих обязанностей до особого распоряжения". В этот же день в разговоре по прямому проводу Гольдин предлагает Марголину "немедленно приступить к исполнению своих обязанностей, тем же усиленным темпом", а следователя, принявшего постановление об аресте, грозит "предать суду за тормоз в работе". Нам неизвестно, был ли освобожден из-под стражи Марголин, но уже 15 февраля 1920 г. ему, Д.А.Иванову и Н.Т.Кушнаренко было "предъявлено обвинение в превышении власти и мародерских выходках в отношении граждан". Этим же днем датируется постановление об их аресте. Но всемогущий покровитель не прекращал усилий, чтобы освободить своего соплеменника. Председатель Борисоглебского уездного ЧК М.Ф.Кальвин в рапорте от 3 марта сообщил, что "29 февраля имел разговор с Гольдиным по существу дела Марголина. Гольдин заявил, что дело раздуто ЧК с целью сорвать продкомпанию в уезде, что мотивы наших действий местничество, интриганство и т.п. Пытался выгородить Марголина и снять с него вину". 21 февраля 1920 г. в Борисоглебск поступает телеграмма об освобождении из-под ареста Марголина, подписанная Антоновым-Овсенко и Гольдиным. Менее чем через месяц, а точнее, 29 марта 1920 г., в Борисоглебскую ЧК поступает из Президиума ВЦИК секретное предписание о "немедленном аресте агента продотряда Марголина".
Уже в ходе следствия губернские и уездные продкомиссары не оставляли попыток спасти от наказания своего сотоварища. Яков Григорьевич Гольдин, 25 лет, еврей, уроженец г.Видзы Ковенской губернии, член РКП(б), грамотный, председатель губпродкома, на допросе в губревтрибунале в качестве свидетеля характеризовал своего подчиненного как исполнительного сотрудника, преданного делу революции. В рапорте от 8 июня 1920 г. уездный продкомиссар Н.Г.Фельдштейн с уверенностью заявлял: "Я не могу и не хочу не только верить, но даже предположить, что т.Марголин позволил себе издеваться над крестьянами, что в его деле есть такой материал, но это наветы кулаков, однобокое следствие. Честный, нежный и решительный, он пользуется большой популярностью в кругу своих соратников". Марголин был уверен в такой поддержке, еще 28 марта 1920 г. в его показаниях есть фраза о том, что о его "нравственной и политической благонадежности скажут все члены губпродкома и все упродкома, в частности, Борисоглебский упродком т.Фельдштейн. И они свое слово замолвили.
"Революционная фемида" оказалась "слепа" к преступлениям Марголина, которые были зафиксированы материалами следствия, и подтверждены многочисленными показаниями потерпевших крестьян. Приговор Я.И.Марголину и Д.А.Иванову был вынесен 10 ноября 1920 г. Тамбовский губернский ревтрибунал в заседании под председательствованием Ф.К.Траскевича постановил "гражданина Марголина Я.И. подвергнуть условному тюремному заключению сроком на пять лет, гражданина Иванова Д.А. – условному тюремному заключению сроком на один год. Принимая во внимание широчайшую амнистию в честь 3-й годовщины Октябрьской революции, нашли возможным вышеуказанных граждан Марголина и Иванова от наказания освободить". Подобным приговором коммунистическая власть фактически демонстрировала одобрение преступных действий "марголиных", тем самым поощряя и в будущем применение насилия в отношении крестьянства.
В контексте крестьянского восстания, вспыхнувшего в августе 1920 г. и охватившего, в том числе, и территорию Борисоглебского уезда, последствия "дела Марголина" оказались поучительными и значимыми для обоих сторон вооруженной борьбы. Власть убедилась в том, что советы на местах не могут быть использованы ею для проведения антикрестьянской политики, и сделала ставку на замену их в мятежных районах чрезвычайными органами в форме революционных комитетов и политических комиссий. В ходе сбора продразверстки была апробирована и "действенность" репрессивных мер, включавших аресты, пытки, конфискации и захват заложников, весь арсенал которых будет применен в ходе подавления "антоновщины". Для крестьянства же продовольственная диктатура стала "моментом истины", раскрывшим суть "рабоче-крестьянской" власти и показавшим облик ее носителей. Игнорирование хозяйственных интересов деревни, нарушение принципа социальной справедливости, замена выборных органов чрезвычайными комитетами, ставка на применение насильственных мер – все это вызвало у крестьян протест, вылившийся в восстание. Этим же объяснимы ненависть и жестокость повстанцев по отношению к местным коммунистам, командирам продовольственных и карательных отрядов, комиссарам и всякого рода уполномоченным.
Подписывайтесь: t.me/Russ_Center